Ахтыпара: краткий исторический очерк

После политической децентрализации и распада раннефеодального государства Лакз, занимавшего территорию современного Южного Дагестана (кроме Табасарана) и части современного Северного Азербайджана, здесь образовалось несколько владений или союзов сельских общин. Название же «Лакз» впоследствии трансформировалось в широко известный термин «Лезгистан», под которымм разумелась, прежде всего, территория расселения лезгин и других народов лезгинской группы. Нередко в понятие «Лезгистан» включали земли всего Дагестана. К этому следует добавить, что термин «Лезгистан» («Лекзистан») появился раньше названия «Дагестан».

В Самурской долине, которая составляла ядро средневекового Лакза, также происходил процесс выделения отдельных политических единиц. В частности, крупный союз сельских общин сложился в среднем течении Самура вокруг одного из наиболее древних населенных пунктов Дагестана – селения Ахты. Существуют различные мнения о времени образования общинных союзов в бассейне Среднего Самура. Некоторые ученые полагают, что вначале образовался Ахтынский союз, который впоследствии разделился на три независимых союза: Ахтыпара, Докузпара и Алтыпара. В начале XVII в. эти союзы уже существовали. Образование же Ахтынского союза следует отнести, по нашему мнению, ко времени не позже XIV в. 

Слово «пара» – тюркского происхождения и означает «кусочек», «часть». Соответственно, «Докузпара» означает по-тюркски «девять кусочков», «Алтыпара» – «шесть кусочков», что соответствовало количеству селений, входивших в эти союзы сельских общин.

В XVI-XVII вв. земли среднего течения Самура пережили интересный процесс эволюции, превращения общинных объединений в феодальное владение во главе с беками с последующим возвратом к общинной форме правления. Арабоязычные источники сообщают о сожжении Рутула в 948 г. хиджры (1541-1542 г.) жителями Ахты, «когда раисом их был Шах Хусейн-бек, правитель (хаким) Ахты и Алхас-мирзой ад-Дарбанди». В 60-х гг. XVI в. в Ахтах появляется правитель Хусейн-бек, затем ему наследует Айюб-бек.

Свержение власти беков в Ахтах не сопровождалось политической деградацией региона – напротив, союз сельских общин Ахтыпара представлял собой оригинальную и достаточно сложную политическую структуру. Нет никаких оснований считать превращение этих земель в феодальное владение показателем перехода их на более высокую ступень социального развития, равно как и возвращение их к традиционной общинной форме политической организации (условно именуемой иногда «дефеодализацией») отнюдь не означает их социально-политической деградации.

Исключительно ценные сведения об истории, общественном строе и структуре Ахтыпаринского союза содержатся в сочинении анонимного автора XIX в., которое известно как «Описание Самурского округа». Судя по всему, сочинение создано российским чиновником или военным и написано около 1867 г. В сочинении говорится, что «до присоединения к России населенное пространство, составляющее теперешний Самурский округ, – за исключением Горного магала (цахурские селения верховьев Самура – З.З.) – называлось Самурскою провинциею (Самур велаят), главным пунктом которой было селение Ахты».

Следует добавить, что в начале XIX в. самурские союзы сельских общин объединяли почти 60 селений (в это число не включены цахурские селения верховьев Самура, входившие в состав Елисуйского султанства).

Исторические источники позволяют уверенно говорить о точном составе самурских союзов, начиная с XVIII в. В середине XVIII в. союз Ахтыпара состоял из 14 селений: Ахты, Хкем, Хуля, Гра, Гдынк, Кочах, Мидфах, Смугул, Хал, Хнов, Борч, Гдым, Маза и Фий. Ахтыпаринские селения расположены в центральной части горного Лезгистана. В союз входили, прежде всего, селения, расположенные в ущелье Ахты-чая (Ахцегь-вацI), – крупного правого притока Самура, а также некоторые селения левого и правого берега Самура. Главное селение Ахтыпары – Ахты, оно находится на высоте 1054 м. над уровнем моря, в стратегически важном месте у слияния Ахты-чая с Самуром, что позволяло одновременно контролировать вход в ущелье Ахты-чая и среднее течение Самура. Все остальные селения Ахтыпары географически расположены выше Ахтов.

Существующие ныне на территории исторической Ахтыпары селения Калук и Курукал образовались сравнительно поздно из отселков, поэтому они не упоминаются среди ахтыпаринских селений.

Указанный выше состав Ахтыпаринского союза сохранялся до 1775 г., после чего он расширился до 17-ти сельских общин, с включением в Ахтыпару трех селений левобережья Самура: Усур, Гогаз и Кака.

Союз Ахтыпара граничил на севере по гребню Самурского хребта с кюринскими союзами сельских общин (с 1812 г. – с Кюринским ханством), на востоке – с союзом сельских общин Докузпара во главе с селением Джаба и территорией джамаата Мискинджа, на западе – с Рутульским союзом. На юге естественной границей Ахтыпары с Ширваном (позже – с Шекинским (Нухинским) ханством) служил Главный Кавказский хребет.

Следует иметь в виду, что Ахтыпаринский союз занимал лишь часть территории нынешнего Ахтынского района РД, в который включены сейчас также докузпаринские в прошлом селения и некоторые селения, входившие в Рутульский союз сельских общин. Территория исторической Ахтыпары не совпадала полностью с территорией Ахтыпаринского наибства Самурского округа, образованного царскими властями после присоединения края к России.

Селения, входившие в Ахтыпару, имеют древнюю историю. Ранняя история Ахтов и соседних населенных пунктов изложена в известном дагестанском историческом сочинении «Ахты-наме», дошедшем до нас в двух списках. События, описываемые в «Ахты-наме», относятся к VI-IX вв.

О древности ахтыпаринских селений свидетельствует также обнаруженный здесь богатый эпиграфический материал на арабском языке. Например, в селениях Ахты и Хнов найдены многочисленные средневековые арабские надписи, самые старые из которых, выполненные почерком «куфи», датируются специалистами XII-XIII вв.

Главенствующее положение в Ахтыпаре занимал джамаат с.Ахты (Ахцах, Ахцегь). Однако степень зависимости ахтыпаринских селений от ахтынского джамаата была различной. Не случайно автором «Описания Самурского округа» выделяются в составе союза две группы селений, два «участка»: так называемые «Ахты-пара первая» и «Ахты-пара вторая». В последнюю входило пять селений с верховьев Ахты-чая: Хнов, Борч, Гдым, Фий и Маза. Географически эти селения наиболее удалены от Ахтов и, как следствие, они пользовались гораздо большей степенью самостоятельности, нежели прочие селения Ахтыпары. Главным селом в этой группе, очевидно, в силу своей многолюдности, считался Хнов.

Остальные же 12 селений союза (Ахтыпара 1-я) фактически управлялись ахтынскими «аксакалами» – главами местных тухумов. Число аксакалов (40) соответствовало числу ахтынских тухумов. Ахтынские аксакалы представляли собой местную элиту, привилегированную прослойку общества.

Преимущества ахтынцев перед жителями остальных сел Ахтыпары 1-й состояли в следующем:

1. Жители всех селений участка не имели права разбирать свои взаимные споры и претензии без ахтынских посредников («меслегетчи»).

2. В случае войны, по первому требованию ахтынцев жители этих селений обязаны были выставлять на помощь ополчение. В свою очередь, каждое из селений, в случае военной угрозы, имело право на обязательную защиту ахтынцев.

3. Ахтынские аксакалы и эфенди проверяли в селениях исполнение исламского предписания «закат» – обязательного налога с мусульман в пользу бедных и нуждающихся. Относительно заката привилегия ахтынцев заключалась в том, что они имели право требовать его исполнения в пользу своих бедных и нуждающихся односельчан. При этом, однако, ограничивались взиманием определенного процента с поголовья овец, оставляя у себя лишь третью или четвертую часть взимаемого, а остальное оставляя за обществом данного селения, внесшего закат, для раздачи своим неимущим. Сбор заката проводился осенью, и он мог быть употреблен не только в пользу бедных, но и для общественных нужд, особенно в случае войны.

4. Жители селений участка отбывали ахтынцам своеобразную повинность, называемую «пахта» (это слово сохранилось по сей день в самурском диалекте лезгинского языка). Некоторые исследователи сравнивают эту повинность с русскими «кормлениями» и «полюдьем». Эта привилегия жителей с.Ахты состояла в том, что каждый из ахтынцев один раз в год имел право ехать «в гости» в любое из селений участка. Зачастую они отправлялись партиями от 100 до 500 человек и «гостили» в данном селении целые сутки. Хозяева домов, где размещались «гости», обязаны были хорошо кормить не только их, но и лошадей ахтынцев. «Гость» не имел права оставаться в том же селении на другой ночлег в этом же году. Обычай пахты относился к селению, а не к числу его жителей. Ахтынец, не побывавший в течение года для пахты в каком-либо селении участка, если и приезжал туда в следующем году, то за минувший год уже не мог ничего требовать у жителей данного селения.

Очевидно, что привилегия пахты у ахтынцев являлась бременем для жителей остальных селений Ахтыпары 1-й. Причем, чем меньше селение, тем тяжелей было его жителям исполнять эту повинность. Сходные обычаи (типа «полюдья»), носившие местные названия, были широко распространены в разных регионах мира в раннефеодальных обществах. На Кавказе, помимо Дагестана, полюдье существовало, например, в Грузии. Обычай пахты существовал под тем же названием в соседнем с Ахтыпарой Рутульском союзе сельских общин, где он носил даже более выраженные черты. Помимо очевидных экономических функций, в обычае пахты отчетливо прослеживаются политические и символические функции: поддержание господства «граждан» главенствующей сельской общины над подвластными селениями.

5. Следующим преимуществом ахтынцев было то, что при убийстве человека они платили штраф за кровь в размере 300 баранов, в то время как брали с жителей подчиненных им селений за аналогичное преступление 600 баранов, т.е. кровь ахтынца «стоила» вдвое дороже. За убийство ахтынцем любого жителя Ахтыпары 1-й (кроме ахтынцев), он уплачивал лишь половину штрафа, а если кто-нибудь из жителей этого участка убивал ахтынца, то должен был уплатить полную стоимость щтрафа. Полный штраф взимался также в том случае, когда ахтынец убивал ахтынца или дело происходило между двумя жителями остальных селений Ахтыпары 1-й.

Помимо вышеперечисленных пяти проявлений привилегированного положения ахтынцев относительно других селений 1-й Ахтыпары, существовало еще два преимущества, которым пользовались ахтынцы. Одно из них действовало в пределах Самурского региона, а другое – на всей территории Дагестана и Кавказа.

Первое преимущество касалось маслиата (посредничества) и выражалось в том, что если жители любого селения Самурской долины (речь идет о территории самурских союзов сельских общин, в число которых не входили цахурские селения верховьев и кюринские селения низовьев Самура) обращались за посредничеством в Ахты и получали отказ, то уже не могли найти посредников во всей долине. Основанием для этого служило общее убеждение в том, что «стало быть, дело крайне напутанное или же нечестное, если ахтынцы – самые умные и самые старшие из братьев-самурцев – отказались от участия в данном деле».

Приведенный пример отчетливо и наглядно демонстрирует высокий статус ахтынского джамаата в регионе. Немаловажен и тот факт, что селение Ахты было самым крупным в долине Самура и одним из крупнейших во всем Дагестане. Не случайно в арабоязычных источниках и документах Ахты нередко обозначались термином «балда» (город). Ф.Ф. Симонович в 1796 г. сообщал, что в Ахтах было 600 дворов. В рапорте бакинского коменданта В.А. Репина от 1809 г. говорится, что в «городе» Ахты было до 1000 дворов. По данным Ф.А. Шнитникова (1832 г.) и К.К. Краббе (1835 г.), селение Ахты насчитывало 800 семейств.

Наконец, еще одним преимуществом ахтынцев являлся обычай (адат), носивший название «барху». Этот обычай заключался в том, что любой человек, кто бы он ни был и откуда бы он ни происходил, если брал в жены ахтынскую девушку, помимо исполнения всех требований шариата и адата, касавшихся брака, обязан был еще внести три рубля (или вещей на эту сумму) в пользу того сельского квартала (магала) с.Ахты, к которому принадлежала невеста. Аналогичный обычай в Самурской долине был еще лишь в селении Мискинджа, где он выражался в уплате быка в пользу того сельского квартала, откуда происходила невеста. Кстати, несмотря на имевшие место конфликты между ахтынцами и мискинджинцами и известное различие в их вероисповедании (мискинджинцы – шииты, а ахтынцы, как и все остальные жители региона, – сунниты), браки между ними, по свидетельству автора «Описания Самурского округа», заключались очень часто и сопровождались взаимной уплатой «барху».

Как отмечал М.А. Агларов, тенденции к выделению и разная степень выделения центров «вольных обществ» были повсеместными, однако такое полное возвышение, какое имели Ахты над другими селами союза (оно было не только политическим, но и социально-экономическим и культурным), в Дагестане неизвестно.

Как уже отмечалось, в селении Ахты было 40 тухумов. Из каждого тухума его членами избирался один «аксакал», имевший статус главы тухума. Эти выборные 40 аксакалов управляли всеми общественными делами как самих ахтынцев, так и остальных 11 селений Ахтыпары 1-й. Это управление распространялось и на военные мероприятия, в которых распорядительное участие принимали также ахтынский кадий и лица, имеющие духовное звание «эфенди». Срок службы каждого аксакала ограничивался только желанием его тухума. Звание аксакала было наследственным, по прямо нисходящей линии, пока в ней были способные к этой ответственной роли люди, а если таковых в прямой линии не оказывалось, то избирался родственник бывшего аксакала из боковой нисходящей линии. Если же и в этом случае не оказывалось способного человека, достойного возглавить тухум и стать правителем-аксакалом, тогда избирали из членов другой фамилии, но того же тухума. Таким образом, одна наследственность не давала права быть аксакалом, требовалось еще согласие членов тухума на выбор преемника.

Вознаграждение ахтынских аксакалов за их службу общине заключалось в следующем: 1) община обязана была предоставлять им лошадей, если они совершали поездку в интересах общины; 2) все аксакалы непременно приглашались на свадьбы и траурные мероприятия, имея при этом право приводить с собой одного из членов семьи. Ю.М. Кобищанов усматривал в этом адате существование зачаточной формы пахты в самой общине с.Ахты. Такой же обычай существовал в соседних лезгинских союзах Докузпара и Алтыпара. 3) После разбора дел о крови каждый из аксакалов той части Ахтов, в которой проживал обвиненный (селение делится рекой Ахты-чай на две половины), получал от удовлетворяемого по суду истца какую-нибудь вещь из оружия или посуды и кусок ткани, называвшийся «бурмет». При этом следили, чтобы ценность вещей, розданных каждому аксакалу, была одинаковой. Аналогичные подарки вручались и духовным лицам – эфенди.

Таков был порядок вознаграждения аксакалов за суд по делу о крови, если происшествие было в Ахтах. Что касается других селений Ахтыпары 1-й, то за судом по разного рода делам и тяжбам, кроме дел о крови, их жители обращались в Ахты. Для расследования же дел о крови суд в количестве десяти аксакалов и одного эфенди поочередно отправлялся из Ахтов на место происшествия.

В Ахтах были и исполнители решений аксакалов – «чауши», которых было два, по одному на каждой стороне Ахтов. Так как в остальных селениях Ахтыпары 1-й не было института аксакалов и чаушей, ахтынские чауши в случае надобности посылались в селения данного участка, которым, как мы видим, фактически управляли ахтынские аксакалы.

Ахтынские чауши избирались аксакалами и выбор их должен был быть одобрен общиной. За исполнение своих обязанностей они получали: 1) от общины по одному быку в год; 2) при каждой свадьбе или поминовении они получали масло, мясо, крупу и дрова. Все это отпускалось им «в незначительном количестве» тем семейством, которое справляло свадьбу или проводило поминовение; 3) после разбора дел о крови в Ахтах, при раздаче подарков аксакалам и эфенди каждый из чаушей также получал подарок в виде вещей стоимостью три рубля.

Что касается пяти ахтыпаринских селений, расположенных в верхней части бассейна реки Ахтычай (так называемая Ахтыпара 2-я), то они имели значительно большую самостоятельность, нежели прочие селения союза. Практически их зависимость от Ахтов проявлялась в двух ситуациях: 1) в случае войны ахтынцев с кем бы то ни было жители этого участка, как и всех других селений союза, должны были помогать ахтынцам, и за это в подобном же случае пользовались обязательной защитой ахтынцев; 2) если взаимные споры и конфликты жителей этого участка не могли решиться на месте, то они разрешались посредничеством ахтынских аксакалов. В остальном эти селения были самостоятельны. Пахта ахтынцев на них не распространялась.

Согласно «Описанию Самурского округа», «отчасти главным пунктом 2-й Ахтыпары было селение Хнов». При этом каждое из пяти селений этого участка имело собственных «правителей» – аксакалов и чаушей. В Хнове и Гдыме, как и в Ахтах, каждый тухум избирал своего аксакала, а в трех остальных селениях (Борч, Маза и Фий) число аксакалов соответствовало не числу тухумов, а зависело от общего количества жителей, ибо приблизительно на каждые 20 дворов («дымов») приходился один аксакал. Их выбирали из числа «более достойных людей». Все селения участка имели по одному чаушу.

Селение Гдым «некоторым образом» подчинялось Хнову. Автор «Описания» сравнивает эту подчиненность с той, которая существовала во 2-й пол. XIX в. в каждом селении магала относительно своего наиба, независимо от общей с ним подчиненности начальнику Самурского округа.

Согласно нашему источнику, между селениями Хнов и Борч «очень часто» происходили конфликты, и в таких случаях ни одна из сторон не пользовалась военной помощью ахтынцев, соблюдавших нейтралитет и одинаково относившихся к конфликтующим сторонам.

Аксакалы в Хнове избирались наследственно, как в Ахтах. Вознаграждения за службу общине они никакого не получали, даже при разборе дел о крови. Что касается хновского чауша, то его избрание и вознаграждение были такими же, как и в Ахтах.

В остальных четырех селениях этого участка Ахтыпары аксакалы не были наследственными. Аксакалами избирались члены сельской общины, «известные своей правдивостью и опытностью». Их служба, как и в Хнове, ничем не вознаграждалась. Чауши этих селений избирались так же, как в Ахтах, однако они не получали, подобно ахтынским чаушам, ежегодно по одному быку от общины и трехрублевого вознаграждения при разборе дел о крови, а имели только право на такие же подарки на свадьбах и поминовениях, как в Ахтах.

Исполнение заката соблюдалось и на этом участке Ахтыпары, но не контролировалось, как в 1-й Ахтыпаре. Обычаев пахты и барху не было.

В тех ахтыпаринских селениях, в которых были суды по разбору дел о крови, за получением присужденного удовлетворения шел не сам истец, а его представитель (вакил), который при этом получал еще с обвиненного уже в свою пользу одного быка.

Решения по вопросам войны и мира в союзе сельских общин Ахтыпара, как и в других самурских союзах, принимались не аксакалами, а всей общиной, и если община решала вести с кем-либо войну, то аксакалы не имели права препятствовать этому решению, а должны были только принять на себя функции распорядителей в военных мероприятиях «как люди, выбранные по уму, добросовестности и опытности».

Самым высоким духовным саном в самурских союзах был кадий (кази). В долине Самура их было всего четыре – в Ахтах, Хнове, Рутуле и Шиназе, т.е. по два в Ахтыпаринском и Рутульском союзах. В Докузпаре, Алтыпаре и Мискиндже кадиев не было. Как сказано в «Описании», «более их не было потому, что народ, от которого зависело, иметь кадия или не иметь, не желал этих господ». Примерно до середины XVIII в. высшими духовными лицами в регионе были «эфенди», «а так как в шариате сказано, что следует иметь кадиев, то эти четыре селения и выбрали их из числа ученейших и достойнейших эфенди».

Обращает на себя внимание факт наличия кадиев в крупных селениях региона, являвшихся одновременно центрами политического притяжения. Причину наличия кадиев в указанных населенных пунктах следует искать также, на наш взгляд, в соображениях политического престижа.

Ахтынскому кадию в делах, подлежащих его рассмотрению, подчинялись все ахтыпаринские селения, не исключая и Хнова, в котором хотя и имелся собственный кадий, все же он считался менее влиятельным и авторитетным, нежели ахтынский. Тем не менее хновцы «ближайшим образом» подчинялись суду своего кадия.

Несмотря на то что каждый из четырех кадиев региона обслуживал «свою» территорию, тяжущиеся, кто бы и откуда бы они ни были, имели право судиться у любого кадия. Сторона, недовольная решением, вынесенным одним кадием, могла перенести дело на рассмотрение к другому кадию, объявляя ему при этом то положение шариата, на основании которого дело разбиралось прежним кадием.

Следующим после кадия саном духовенства в долине Самура являлся эфенди. Их в регионе было столько, «сколько оказывалось мулл, достойных быть избранными в этот высокий сан». Однако число их во всех самурских общинных союзах никогда не превышало тридцати. Получение муллой звания эфенди не обязывало его менять место жительства. Что касается мулл, то их количество в каждом селении соответствовало количеству мечетей.

В самурских союзах кадий, как «верховное лицо», в отличие от эфенди, не присутствовал в суде аксакалов, а разбирал дела у себя. В селении Ахты на сход аксакалов приходили два эфенди – по одному от каждой стороны села.

Во времена, когда кадиев еще не было (до середины XVIII в.), их функции исполняли эфенди, а в тех селениях, где не было эфенди, их заменяли наиболее знающие муллы, особенно, если судебные стороны были заранее Согласны с решением данного муллы. Необходимо подчеркнуть, что муллы лишь разбирали жалобы, в делах управления они участия не принимали. Как муллы, так и эфенди избирались общиной и обязательно утверждались кадием, который предварительно их экзаменовал и лишь затем давал свое благословение. По степени учености каждого эфенди кадий определял важность дел, которые могли быть доверены его разбирательству.

В пятницы и дни религиозных праздников имамами в соборных мечетях были кадии, а там, где их не было, – по очереди эфенди. Где же не было и эфенди, богослужением руководили те из мулл, «которые были старше и славились благочестием». Духовенство, а также неимущие люди получали из заката столько, сколько им желали выделить члены общины.

Ахтыпара являлась одним из очагов мусульманской науки и образования в Дагестане. Из ахтыпаринских селений, особенно из Ахтов, вышло множество блестяще образованных ученых. Селение Ахты было одним из крупных центров исламского образования и переписки рукописей. В числе наиболее известных и энциклопедически образованных ученых Дагестана XIX в. был кадий Мирзаали-эфенди из Ахтов. Он получил образование у многих ученых, в том числе у трех Саидов: Саида Араканского, Саида Шиназского и Саида Хачмазского. Ему принадлежит много поэтических произведений на арабском, персидском и тюркском языках. Среди многочисленных учеников Мирзаали Ахтынского был знаменитый ученый и поэт Гасан-эфенди Алкадари, изучавший у него философию и физику. Мирзаали прожил 90 лет и похоронен в родном селении на кладбище «Гюней сурар». Нам удалось прочесть арабскую эпитафию на могиле Мирзаали Ахтынского, она гласит:

«Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного. Переселился из ближнего мира в вечный мир кадий Самурской области (нахийа ас-Самбурийа) кадий Мирзаали-эфенди в 1275 году».

Дата соответствует 11.08.1858 – 30.07.1859 г.

По верхнему краю плиты нанесена надпись мелким убористым почерком: «Переселилась (умерла) его жена Зурият в 1278 году». Дата соответствует 09.07.1861 – 28.06.1862 г.

По нижнему краю читаем: «Написал это Мухиддин-эфенди». Эпитафия Мухиддину-эфенди, датированная 1288 г. (1871-1872 г.) высечена рядом.

В 2009 году, во время работы археографической экспедиции ИИАЭ ДНЦ РАН и ДГУ (руководитель – проф. А.Р. Шихсаидов) в селении Ахты, на полях одной из рукописей мною была обнаружена вакуфная запись, составленная, очевидно, рукой самого Мирзаали, с родословной ученого, которая была доселе неизвестной. К записи приложена личная печать Мирзаали Ахтынского. Эта запись сообщает имена его предков вплоть до XVII в., причем все они принадлежали к духовному сословию. В родословной наряду с нисбой «ал-Ахты» Мирзаали приводит также нисбу «ал-Пирбудаги», указывающую на тухумную принадлежность и сообщающую имя его далекого предка. Вот эта родословная: Мирзаали сын муллы Мухаммадшарифа сына муллы Мирзаали сына муллы Рамазана сына муллы … ал-Пирбудаги ал-Ахты.

Есть сведения о том, что в прошлом происходила миграция жителей разных селений в Ахты, вызванная внутренними и внешними причинами. Селение Ахты брало переселенцев под свое покровительство и разрешало им, на определенных условиях, селиться на своей территории. Такая политика ахтынцев получила название системы коммендаций. Переселенцам разрешили поселиться на правом берегу Ахтычая, который еще не был занят под жилые дома, но принадлежал ахтынцам, жившим на левом берегу. Между ахтынцами и переселенцами был заключен договор, согласно которому последние занимали правый берег Ахтычая, но взамен должны были вносить ахтынцам ежегодную дань зерном и скотом. Договор был записан на камне, который строго охранялся ахтынцами. Однако со временем положение обитателей правого берега реки настолько укрепилось, что они сочли возможным отказаться от дани. Прежде всего, жители правобережья решили уничтожить правовой документ – надпись на камне. Ночью они перебрались на левый берег реки, убили часового, охранявшего каменную плиту, и отбили молотком надпись о зависимом положении, причем, во избежание шума, при уничтожении надписи плита была покрыта войлоком. С уничтожением надписи жители правобережья прекратили уплату дани.

Община Ахтов, владевшая большим количеством пастбищных и покосных земель, часто сдавала в аренду эти земли общинам, нуждавшимся в них, за определенную плату.

Структура союза и характер отношений внутри Ахтыпары имели много общего с соседним Рутульским союзом («Рутул-чай»). Это касается и взаимоотношений главенствующей общины с зависимыми селениями. Крупные общины Ахтов и Рутула выступали фактически в роли коллективного феодала по отношению к зависимым селениям. Вместе с тем, мы не располагаем данными о выступлениях ахтыпаринских селений против джамаата Ахтов, чего не скажешь о взаимоотношениях Рутула с другими сельскими общинами Рутульского союза. Известно, что в Рутульском союзе пахта приобрела особенно тягостные формы, что вызывало сопротивление и вооруженную борьбу некоторых селений союза с Рутулом.

Несмотря на нередко имевшие место непростые взаимоотношения Ахтов и Рутула, известен случай вооруженной помощи ахтынцев Рутулу для подавления сопротивления одной из сельских общин. Речь идет о весьма показательной истории борьбы селения Хрюг (Хуьруьг) с Рутулом. Одним из итогов этого противостояния стало расширение территории Ахтыпары.

Будучи достаточно крупным селением, Хрюг стремился к самостоятельности. К слову сказать, в Хрюге имелось собственное управление в лице совета аксакалов. Во время одного из столкновений между Хрюгом и Рутулом, причиной которого был отказ хрюгцев исполнять пахту жителям Рутула, последние, будучи, очевидно, не в состоянии привести в покорность хрюгцев собственными силами, обратились за помощью к ахтынцам. Здесь необходимо заметить, что в случае военных действий, общине Рутула обязаны были помогать селения, входящие в Рутульский союз. В качестве вознаграждения за помощь Рутул обещал ахтынцам лесистый склон горы на правом берегу Самура, принадлежавший общине Хрюга, который был в то время границей между Ахтыпаринским и Рутульским союзами. Ахтынцы «охотно согласились помочь» не столько из-за предложенного рутульцами вознаграждения, сколько из опасения, что безнаказанность отказа хрюгцев в пахте Рутулу может послужить примером для ахтыпаринских селений.

Здесь следует пояснить, что в прошлом каждая сельская община думала, прежде всего, о себе самой и действовала, исходя из собственных интересов. Аналогично обстояло дело и во всем Дагестане.

Была организована совместная блокада Хрюга, в результате которой в селении начался голод. 30 апреля 1775 г. объединенные силы Рутульского и Ахтыпаринского магалов сожгли и разрушили Хрюг, причем во время штурма пострадал прекрасный минарет хрюгской мечети, построеной в 1700-1701 г. Несмотря на то, что перевес в силах был явно на стороне Рутула и Ахты, хрюгцы мужественно оборонялись: потери одних лишь ахтынцев составили 12 человек. Потери рутульцев и хрюгцев источники не уточняют. Арабоязычные источники сообщают лишь, что у хрюгцев погибло «много мужчин». Об этих драматических событиях говорится в «Описании Самурского округа», арабоязычном хронографе Абд ал-Хайя и арабской надписи на плите, установленной над входом в соборную мечеть Хрюга. (Кстати, эта мечеть, как выяснено нами, была построена в 1637-1638 г., о чем свидетельствует арабская строительная надпись на одном из деревянных столбов мечети).

По окончании военных действий ахтынцы стали тем более настаивать на вознаграждении, требуя возмещения за пролитую кровь. В этой ситуации рутульцы, учитывая положение разоренных войной хрюгцев, «в участи которых принимали участие и все соседи», взамен обещанной ахтынцам горы были вынуждены уступить им три селения Рутульского союза: Усур, Гогаз и Кака - «как ближайших соседей» Ахтыпары. Таким образом, с этого времени Ахтыпара включала в себя уже 17 селений.

Вскоре после этих событий и расширения Ахтыпаринского союза с просьбой к ахтынцам о присоединении к Ахтыпаре обратились еще два селения Рутульского союза – Ялак (Ялахъ) и Луткун. Однако ахтынцы, «ссылаясь на то, что и без того уже приобрели три селения от рутульцев», отказали им в просьбе. Получив отказ, ялакцы и луткунцы все же вышли из состава Рутульского союза сельских общин, обратившись с просьбой о покровительстве к казикумухскому хану, на что получили согласие. Как нами достоверно установлено, принятие покровительства произошло между 1782-1789 гг., при Мухаммад-хане.

Судя по всему, ахтынцы стремились к доминированию в Самурском регионе. Рост влияния ахтынского джамаата во 2-й пол. XVIII в. нашел отражение в том, что часто жителей всех самурских общинных союзов называли в Дагестане «ахтынцами», по аналогии с даргинскими общинными союзами, население которых было известно как «акушинцы» – по названию главного селения союза Акуша-Дарго.

Периоды мирных отношений между различными самурскими общинами нередко сменялись фазами напряженности. В 1728 г. И.Г. Гербер отмечал добрососедство, сплоченность и взаимопомощь самурских общинных союзов: «Сии пять уездов (Ахтыпара, Докузпара, Алтыпара, Рутульский союз и Мискинджа – З.З.) крепко заедино стоят, и что одному учинится, то и другие так, как себе учинено почитают». Вместе с тем, есть данные источников о конфликтах между различными самурскими общинами. В частности, сохранились сведения о столкновениях ахтынцев с мискинджинцами, которым обычно помогал Докузпаринский союз во главе с селением Джаба. Такие конфликты имели место в 1682 г., 1708-1709 г., 1715 г., 1782 г., 1803-1804 г.

Есть свидетельства привлечения ахтынцами в ходе этой борьбы войск феодальных правителей Дагестана. В «Описании Самурского округа» сообщается, что «во время одной из самых ожесточенных войн» мискинджинцев с ахтынцами первым помогал весь Докузпаринский магал, а ахтынцы обратились за помощью к Сурхай-хану Казикумухскому и Умма-хану Аварскому. Война кончилась тем, что в декабре 1782 г. Мискинджа была сожжена. Об этом событии сообщают также арабоязычные источники, в частности, запись, обнаруженная нами на полях одной из рукописей коллекции Джума-мечети с. Мискинджи.

В ахтыпаринском селении Смугул в стене Джума-мечети, которая была построена в 1735-1736 г., мною прочтена арабская строительная надпись следующего содержания:

«Отремонтировали эту благословенную мечеть справедливые и благодетельные люди общины Смугула в год, когда Сурхай-хан и Умма-хан пришли в Кубу и сожгли [кубинские] селения и разрушили селение Мискинджа. А стены возвели мастера из селения Хрюг в дату по хиджре пророка, – да благословит его Аллах и приветствует! – тысяча сто девяносто седьмой год, а по математическому счету – согласно этим цифрам: 1197. Написал Мухаммадали, а мечеть построили Муса, Раджаб и Рамазан».

Дата по мусульманскому летоисчислению соответствует 1782-1783 г.

В свою очередь, феодальные правители также использовали военные силы самурских общинных союзов, в том числе Ахтыпары, в своих военных целях. Как и везде в Дагестане, вооруженное ополчение сельских общин обычно нанималось за деньги или обещание военной добычи. Имеются данные о том, что казикумухские ханы часто пользовались военной помощью самурских союзов в их войнах с кубинскими и шекинскими ханами. К помощи самурцев прибегали также и кубинские ханы.

Военные столкновения ахтынцев происходили также с Алтыпаринским союзом во главе с селением Микрах (некоторые источники главным селением Алтыпары называют Каракюре). Письменные источники зафиксировали и ряд столкновений Ахтов с Рутулом. При этом обе общины привлекали на свою сторону войска феодальных правителей (ахтынцы – Дербента, а рутульцы – Кумуха и Кубы). Столкновения между ними имели место в 1536-1537 г. (по другим данным, в 1540-1541 г.), 1541-1542 г., 1542-1543 г., 1789-1790 г.

К.К. Краббе в 1836 г. сообщал о добрососедских отношениях Ахтыпары с Докузпарой, в то время как отношения с «Рутульским магалом» были напряженными. В одной из рукописей с.Мискинджа нами переведена следующая арабская запись: «Произошло перемирие между жителями сел Мискинджи и Ахты в 1247 г.». Дата соответствует 1831-1832 г.

В различных арабоязычных записях сообщается о сожжении Ахтов иранским наместником Дербента Бархудар-султаном в 1620-1621 г. Через несколько лет, в 1629-1630 г., Ахты вновь подверглись нападению иранских войск ширванского беглербега Юсуф-хана. Арабская надпись из Ахтов свидетельствует о разрушении селения в результате этого похода иранцев. После указанных событий нет никаких данных о восстановлении здесь власти наместника Сефевидского Ирана хоть в какой-то степени. Напротив, именно в 1 пол. XVII в. положение союзов сельских общин долины Самура становится все более прочным, и они превращаются в серьезную политическую силу.

Существуют данные арабоязычных письменных источников об эпидемиях чумы в Ахтах, которые имели место в 1688-1689 г. и 1730-1731 г. А в 1778 г. от холеры в Ахтах умерло три человека.

Ахтыпара и другие самурские союзы приняли активное участие в широком антииранском движении первой четверти XVIII в. под руководством Хаджи Дауда Мюшкюрского и Сурхай-хана I. Современник этих событий, русский посол А.И. Лопухин писал в 1718 г.: «В ближнем соседстве сего города (г. Куба – З.З.) народ лезгинский, который живет в горах повыше горы Шад дага (Шахдага – З.З.) и против шаха воюют и уезды разоряют». Ему вторит И.Г. Гербер: «При ребелии (восстании – З.З.) в Ширвании оные Дауд-беку и Сурхаю помощь немалую учинили, притом себя добычею не забывали и богатились …» Антииранская борьба тогда завершилась созданием фактически независимого государства в Восточном Закавказье с центром в Шемахе во главе с Хаджи Даудом (Дауд-беком Лезгинским). Военную мощь дагестанцев испытали на себе многие города Ширвана. Достаточно сказать, что горцами был захвачен такой отдаленный город, как Ардебиль (ныне в северном Иране).

И.Г. Гербер, сочинение которого написано в 1728 г., оставил довольно подробные сведения о самурских союзах, в том числе об Ахтыпаре: «… хотя всякая деревня своего старшину имеет, однакож обыватели оным мало послушны бывают, ибо всяк сам собою господином. И хотя оные все воры и грабежники, однакож в Кубе нападения и воровства никакого не чинят, чтоб чрез то волю не потерять пшена и пшеницу тамо доставать и менять; токмо свой воровской промысел употребляют далее в горах и к Грузии. Оные употребляют оружие огненное, добрые сабли и много панцеров, люди смелые и огня не боязливые». Автор отмечает политическую независимость самурских союзов: «Понеже народ вольной, доходов и податей никому не платят, но и впредь платить не будут и, надеясь на крепкую ситуацию их места, не опасаются, чтобы кто их в подданство привесть и принуждать может. Оные никогда ни под персидскою, ни под какою другою властию не стояли, и ходя прежде сего султаны дербентские их яко подданными к Персии почесть хотели и к тому принуждать трудились и для того часто великая команда из Дербента посылалась, чтобы их силою под владение привесть, однакож дагистанцы всегда противились и высланных дербенцов кровотекущими головами назад отсылали».

Ахтыпаринцы оказали упорное сопротивление войскам Надир-шаха. А.К. Бакиханов в своем известном труде «Гюлистан-и Ирам» пишет, что при приближении иранской армии Надира к Ахтам во время его первого похода в Дагестан «лезгины разрушили мост через Самур и укрепились на горе (КIелез хев – З.З.) в старой крепости Шахбани. Надир приказал построить новый мост, и его повеление было выполнено за один день. Переправившись со всем войском вечером через реку, он расположился лагерем у стен крепости. Утром он разделил войско на две части: одну назначил к штурму, а другую послал в то место, где скрывались семьи обороняющихся со всем имуществом. В обоих пунктах лезгины были разбиты. Надир лично преследовал обратившегося в бегство неприятеля и до самого вечера опустошал ущелья и горы». Г.Э. Алкадари отмечает, что некоторых местных жителей жестокий завоеватель «в порыве гнева наказывал даже самолично».

Вместе с тем, по данным Г.Э. Алкадари, «когда Надир-шах вернулся из Дагестана, кубинцы, ахтынцы и кюринцы, объединившись, напали в крепости Худат Кубинского уезда на Гусейн-Али-хана, который, будучи ханом по назначению шаха, проживал там. Они держали его в той крепости в осаде, пока он не был освобожден прибывшими в Худат шахским правителем Дербента, дербентским обществом и шамхалом Хасбулатом». Участие ахтынцев в осаде Худата со всей очевидностью доказывает, что они не были покорены Надиром.

Сохранились сведения, что и во время второго похода в Дагестан, в 1735 г., Надир послал часть своего войска против Ахтыпары, Докузпары и Алтыпары и разорил эти магалы.

Воины из Ахтыпары в 1796 г. принимали участие в сражении войск казикумухского хана и кюринского Сурхай-хана II c русскими войсками генерала Булгакова у селения Алпан близ Кубы, где был убит, в частности, ученый мулла Юсуф из Смугула. О мученической смерти муллы Юсуфа сообщает арабская эпитафия на его пире в селении Смугул.

В 1812 г., после образования Кюринского ханства, Ахтыпара в числе других самурских общинных союзов вступила в подданство России. Однако самурские союзы сохраняли фактическую независимость от царской России вплоть до 1839 г. – намного дольше, чем другие части Лезгистана. Более того, самурские лезгины непосредственно участвовали в боевых действиях с царскими войсками в первой половине 1830-х гг. в городе Шеки. В 1837 г. горцы Самурского региона приняли активное участие в известном Кубинском восстании. И в последующем ахтыпаринцы участвовали в боевых действиях с российскими войсками. Так, одним из главных предводителей горцев в сражении при Аджи-Ахуре (с. ЭчIе-хуьр ныне Кусарского района) с отрядом генерала Фезе в начале июля 1838 г. был «Шейх Мулла Ахтынский».

В 1839 г. в долину Самура были двинуты крупные силы царских войск под командованием генерала Головина. Сопротивление горцев было подавлено, русские войска вышли к Ахтам, и здесь была заложена крепость. Ахтыпара, как и другие самурские земли, была поставлена под контроль царской администрации. Вскоре на этой территории был образован Самурский округ.

 

17598df83718988ee60e707daa1bbe75cda98bf2[1].png
17598df83718988ee60e707daa1bbe75cda98bf2[1].png